...Это самое негостеприимное место
планеты. Здесь находится полюс холода,
на котором была зарегистрирована
температура -88,3 С. Здесь нередки
ураганные ветры до 50-60, а иногда
и 90 м/сек. На фоне всего и Якутия
выглядит настоящим курортом
Сказать, что Антарктида — это суровый материк, значит, ничего не сказать. Даже от цифр, описывающих осо¬бенности погоды ледяного континента, будто веет холодом. Вода, выплеснутая из кружки на пятидесятиградусный мороз, долетает до земли кусочками льда, а печально известный ураган Катрина имел скорость ветра «какие-нибудь» 70 м/сек. Без техники, без толива, без всесторонней поддержки извне даже са¬мый отчаянный полярник не продержится здесь более нескольких суток. И участники второй японской ан¬тарктической экспедиции, оказавшиеся в 1958 году в западне на станции «Сева», отлично это понимали. Цепочка аварий вынудила полярников свернуть исследования, а налетевший ледяной шквал и вовсе поставил их на грань жизни и смерти.  Холод пробирался в жилища смельчаков, последние запасы были на исходе, а долгожданный ледокол воевал со штормом в океане и не мог прийти на помощь.
Но все-таки он успел вовремя. Полярники были эвакуированы вертолетом, а на опустевшей станции ос¬тались 15 ездовых лаек. Чтобы собаки не разбежались, их посадили на привязь. Через несколько часов вертолет должен был вернуться и забрать их тоже.
Только второго рейса не получилось. За эти часы ураган усилился настолько, что вертолет не смог взлететь с палубы. И пережидать бурю тоже было нельзя: льдины могли раздавить судно. Капитан ждал, сколько мог, а потом положил ледокол на обратный курс, и 15 собак остались привязанными на пустой станции наедине с безумием антарктического шторма.
В том, что так вышло, не было ничьей вины и, тем более, злого умысла. Просто роковое стечение обстоятельств. Неизбежность, которую не побороть, как ни старайся. Лю¬бому здравомыслящему человеку это было совершенно понятно. Только иногда здравомыслие отступает под ураганом эмо¬ций, почти таким же сильным, как шторм.
Весть о пятнадцати собаках, брошенных на пустой станции, вызвала в Японии волну возмущения. Даже не возмущения, а презрения, которое тоже было ледяным. Спасшись от одного холода, полярники оказались в другом, и он был ничуть не лучше. Начальник экспедиции, человек, не раз заглядывавший смерти в лицо, перед объективами фото- и телекамер, со слезами на глазах просил у нации прощения. Кто-то грозил ему судом, а сам он, по слухам, даже пытался покончить с собой. Но к счастью, здравый смысл возобладал. Все понимали, что ни суды, ни бессмысленное самопожертвование не поможет исправить то, что случилось. Собаки погибли, и если для них и можно было что-то сделать, так это увековечить их память. И всего через несколько месяцев после возвращения экспедиции, у подножья токийской телебашни появилась скульптурная композиция: компания лаек, замерших в разных позах под мраморной плитой с описанием печальных событий. Статуи собак угловаты и будто недоделаны; видно, что скульптор делал их на скорую руку. Спешил закончить свою работу, пока образ событий ярок и точен, пока живет воспоминание.
Тогда еще никто в Японии не знал, что живо не только воспоминание.
Год спустя к берегам холодного континента отправилась новая смена полярников. Люди знали, что увидят у дверей станции, и это знание тяготило их. Но их ждало совсем другое. Прибыв на «Севу», участники новой экспедиции с изумлением и почти мистическим ужасом увидели, как им навстречу с радостным лаем бегут две лайки. Их звали Таро и Джиро. Они были не про¬сто живые, но и, судя по виду, вполне здоровые. И им точно не было нужно ни покаяний, ни жертв.
Эта весть тоже облетела Японию с быстротой молнии. Обычно сдержанные и не склонные к проявлению чувств, жители Страны восходящего солнца радовались как дети, пересказывая друг другу историю о чудесном спасении. В считанные часы была сложена песня «Таро и Джиро живы!», которая потом долго держалась в числе самых популярных. А корабль, ко торый доставил в Японию четвероногих героев, встречали в порту тысячи восторженных людей. О собаках писали газеты, а их фотографии тиражировали больше, чем снимки кинозвезд. Поз-/Ке о собаках сняли художественный фильм «Истории Южного полюса», который, в свою очередь, послужил основой для диснеевской киноленты Eight Below, вышедшей в российский прокат под названием «Белый плен». Но оба этих фильма не отражают и тысячной доли тех испытаний, которые выпали на долю двух ездовых лаек. А они, несмотря на статус национальных героев, так и остались скромными работягами. Таро оказался в университе¬те Хоккайдо и жил там с другими ездовыми лайками до самой смерти в 1970 году. Джиро повезло меньше: он возвратился в Антарктиду и умер там через год естественной смертью. Тела героических собак были сохране¬ны, и теперь их можно увидеть в музее университета Хоккайдо и Национальном музее науки.
Да, они честно послужили науке, хотя в их жизни было много того, что принято называть мистикой. Как вышло, что крепчайшие ошейники из медвежьей кожи оказались порванными? Быть может, лопнули от лютого мороза? Что ели собаки целый год? Ведь Таро и Джиро не тро¬нули других собак, их тела были найдены невредимыми. Наверное, они научи-
лись ловить пингвинов или добывать их яйца. Что же, все верно. Герои не едят по¬гибших товарищей.
Но главное, как они сумели пронести через ледяной год чувство любви к тем, кто предал их, пусть и не по сво¬ей воле, без затаенной злобы, без «камня за пазухой», и ра¬достно встречать людей, которые дали им столько поводов для разочарования?
Не каждый человек сможет ответить на такой вопрос. Тот, кто никогда не держал собаку, — точно не сможет. Зато для тех, кого принято называть «собачниками», здесь нет особой загадки. Случается, что собаки обижаются на своих хозяев, а иногда и сердятся. Но копить обиды они не умеют. Даже год ле¬дяного плена не смог выморозить из сердец двух неброских лаек той самой преданности, на которую способна только собака.
Они узнали триумф. Они были у подножья телебашни и видели самих себя, изваянных в камне. Наверное, неказистые скульптуры показались им забавными...
А потом они вновь отправились туда, куда их позвали те, кому они были преданны. Даже знай они точно, что все повторится снова, они не изменили бы своего выбора. Потому что всего льда Антарктиды, всех ее метелей и штормов никогда не хватит для того, чтобы остудить собачье сердце.